— Кроме того, я — детектив. Ведь может так случиться, что якак раз занимаюсь таким делом, которое каким-то образом связано с вашим уходом.

Она подняла голову и, не переставая плакать, нервнорассмеялась. Потом открыла сумочку, вынула носовой платок и, вытерев глаза,сказала:

— Я всегда начинаю плакать, когда я зла, а когда я плачу,становлюсь еще злее.

— Вы злитесь на своего шефа?

— На моего бывшего шефа. Я думаю, что зла не на него, аиз-за несправедливости, которая заключается в этом деле.

— А какая практика у вашего шефа? Я полагаю, эта женщина егоклиентка?

— Совсем нет. Он — зубной врач, а не юрист.

— И часто эта женщина приходила?

— Довольно часто. И когда она появлялась, то всегда с такимвидом, словно она царица Савская. Она всегда требовала, чтобы ее пропускали безочереди. Но ведь больных нельзя заставлять ждать. Собственно, что об этомговорить. Это бессмысленно.

— Наоборот, говорите. Облегчите себе душу.

— Нет, я и так достаточно сказала. Боюсь, даже слишкоммного. Давайте поговорим о чем-нибудь другом. Расскажите мне что-нибудьинтересное из вашей практики.

Значит, эта мисс Кул — женщина среднего возраста?

— Да.

— И очень сурова?

— Да.

— Как же вы вообще можете работать с такой женщиной?

— Конечно, не все бывает гладко.

— И вам она не действует на нервы, если она такое несносноесущество?

— Не особенно. Временами для меня это даже хорошаятренировка. Она не позволяет мне размякнуть.

— Но вы наверняка стараетесь избежать ссор, не так ли?

— Ни в коем случае.

— Как же вы тогда сохраняете мир?

— Очень просто. Я делаю всегда так, как считаю нужным, акричать предоставляю ей.

— Какой вы странный человек. В вас есть нечто… Ну, выкажетесь спокойным, можно подумать, что вы позволяете из себя веревки вить. Апотом вдруг замечаешь, что вы совсем не мягкий.

— Не знаю, что и сказать.

— Уверена, что мисс Кул знала бы, что сказать. Я бы судовольствием поговорила с ней, чтобы узнать, что она о вас думает.

Я прошел к телефону, набрал номер, разыграл тот жеспектакль, что и раньше, и снова повесил трубку.

— Все еще никого нет?

— Никого.

— И вы уверены, что ваша мадам зла из-за того, что вы непозвонили в положенное время?

— Убежден в этом.

Официант принес заказ. Пока мы ели, девушка два или три разаиспытующе посмотрела на меня, я же не делал ничего, чтобы влезть к ней в душу,так как чувствовал, что она сразу начнет относиться ко мне с подозрением.

Она заговорила первая:

— Как вы думаете, во сколько мне обойдется ремонт машины?

— Долларов двадцать — двадцать пять.

— Ну, скажете тоже, — сказала она. — Наверняка что-нибудьоколо сотни.

— Нет, так дорого быть не может… Я вот что вам скажу: я самзаплачу за ваш ремонт.

— Вы?

— Да, я.

— Почему?

— Потому что я теперь убежден, что виноват я.

Девушка сказала:

— Я до сих пор не понимаю, как это, собственно, случилось. Ябыла зла и всю дорогу думала о докторе Квае… О, я не должна была этого делать.

— Что?

— Называть его имя.

— Это не имеет значения, — сказал я. — Попробую еще разпозвонить в наше бюро.

Я снова набрал номер и терпеливо ждал, пока звучали гудки надругом конце провода. Я был уверен, что в конторе никого нет, и был оченьудивлен, когда там вдруг сняли трубку и что-то прохрипели. Не успел я сказать«хэлло», как по моей барабанной перепонке застучал раздраженный голос БертыКул:

— Куда ты запропастился?

— В настоящий момент я ужинаю. Но что ты делаешь в такоевремя в бюро?

— Что я делаю? — проскрипела Берта. — Очень мило с твоейстороны спрашивать об этом! Что я делаю здесь! Пытаюсь спасти наше проклятоеагентство и воспрепятствовать тому, что мы станем посмешищем на весь город. —Она продолжала каркать: — Ты и твой блестящий мозг! Ты и твои выдумки надеть намиссис Баллвин психологические наручники!

— О чем ты, собственно, говоришь? — спросил я.

— О чем я говорю? — набросилась она на меня. — Я говорю отом, что отравлен мистер Баллвин…

— Ты хочешь сказать, что…

— Именно это я и хочу сказать, — пролаяла она. — Потому-то яи оказалась в нашем бюро. Эта Шарлотта Хенфорд хочет получить свои деньги назади считает нас полными дилетантами. Джеральд Баллвин получил свою порцию яда, иплакали наши денежки. Не говоря уже о репутации. Быстрей приезжай в контору.

— Еду немедленно, — сказал я и повесил трубку.

Рут Отис посмотрела на меня вопросительно:

— Что случилось, мистер Лэм?

— Еще одно новое дело.

— Вы так изменились, словно вас укусил скорпион.

Голос на другом конце провода я могла слышать довольнохорошо. Это была мисс Кул?

— Конечно! Кто же еще!

— Она не говорила, а рычала.

— Так оно и есть.

— Я даже слышала отдельные фразы. Она говорила словно вдинамик.

Я кивнул.

Ее вопрошающие глаза пытались что-то прочесть в моих глазах.Причем она смотрела на меня с такой настойчивостью, что я даже толком забыл,что мне сказала Берта.

— Мне послышалось, что отравили мистера Джеральда Балл вина,— сказала она наконец.

— Ну и что?

— Дело в том, что женщина, о которой я вам рассказывала,супруга мистера Баллвина.

— Вот как!

— Значит, его отравили?

Я ответил:

— Об этом вы сможете прочесть завтра утром в газетах. Атеперь я очень спешу. Я отвезу вас быстро домой, после этого мне нужно в бюро.

— Джеральд Баллвин отравлен! — медленно протянула она ещераз, и на ее лице появился зеленоватый оттенок. Она судорожно вцепилась вскатерть и стала медленно валиться набок.